Какую роль должны играть исследования в бизнес-школах в условиях «новой нормальности»?

Начиная эту дискуссию материалом «Нужны ли исследования российской бизнес-школе?», идея которой была навеяна обменом мнениями с выпускниками бизнес-школ, мы намеренно привели крайнюю оценку бизнес-школ, не ведущих исследований, чтобы несколько обострить полемику. Мы ставили себе задачу понять, как наличие/ отсутствие исследований в бизнес-школе влияет на качество обучения на программах MBA и EMBA. Не все бизнес-школы, которым было предложено высказать своё мнение по этому важному вопросу, смогли принять участие в дискуссии. Однако, представленные мнения уже позволяют считать обсуждение интересным и полезным.

В рамках обсуждения темы исследований в российских бизнес-школах, мы получили отклики:

• директора Бизнес-школы УрФУ Ларисы Малышевой в статье «Лидерство в прикладных исследованиях - новая стратегия бизнес-школ»
• первого заместителя директора Высшей школы менеджмента Санкт-Петербургского университета Константина Кротова в материале «Наука - неотъемлемая часть любой университетской бизнес-школы»

Сегодня мы представляем мнение директора ИБДА РАНХиГС, президента РАБО Сергея Мясоедова.

«Редакция сайта МВА.SU, опубликовав материал под названием «Нужны ли исследования российской бизнес-школе?» правильно и своевременно инициировала дискуссию по этой важной и актуальной для российского бизнес-образования теме.

Однако, как нам представляется, вывод дискуссии прозвучал уже в самом названии материала. С известным упрощением он может быть сформулирован следующим образом: бизнес-школа, если она не опускается до уровня плохого профтехучилища, должна в обязательном порядке вести серьёзные научные исследования.
В опубликованном материале бизнес-школы, не вовлеченные в регулярные исследования, определяются как своего рода «бизнес-ПТУ, которые ориентированы на обучение слушателей умению зарабатывать деньги, и рассматривают бизнес исключительно с точки зрения максимизации прибыли». Им противопоставляются школы, ориентированные на «совместное производство исследований и решений с ключевыми группами заинтересованных сторон».

Мой опыт приучил меня осторожно под ходить к выводам, «зашитым» в названия полемических материалов. Почему? Потому что, к сожалению, такой подход, (даже, если он базируется на наилучших побуждениях, на стремлении сделать людей, организации и общество совершеннее и т.п.), нередко приводит к достижению результатов, которые противоположны намерениям.

По нашему мнению, параллельное существование так называемых «ритейлинговых» бизнес-школ, чье внимание концентрируется исключительно на запросах клиентов и на качестве преподавания и бизнес школ, где значительное внимание уделяется серьезным научных исследованиям обусловлено объективным спросом, предъявляемым разными сегментами рыночного спроса. Школы обоих типов существуют практически во всех странах, где имеется сформированное бизнес-образование.

Вопрос развития исследований, определения их направлений, их фундаментального или прикладного характера, по нашему убеждению, зависит от целого ряда причин:

• от стратегического целеполагания бизнес-школы
• от ориентации ее стратегии на ту или иную рыночную нишу
• на ту или иную группу потребителей программ и управленческого консалтинга
• на ту или иную часть «стейкхолдеров» (или по-русски - «интересантов»), чья оценка, выраженная в оплате программ и консатлинговых услуг позволяет бизнес-школе сохраниться на рынке
• от стремления бизнес-школы выйти за пределы национального рынка и получить международный статус
• от решения идти или нет на международную аккредитацию и на участие в международном рейтинге
• от стремления к нишевому перепозиционированию и ребрендингу и, следовательно, акценту на мероприятия, выигрышные с точки зрения ПиАра (к которым часто относится публикация материалов исследований)
• от этапа развития бизнес-школы и ее зрелости.

Этот список можно продолжить.

====================

Противопоставление разных типов бизнес-школ, с нашей точки зрения, деструктивно. На каждом данном этапе развития бизнес-образования в стране существует известная нишевая востребованность в обоих типах. Как писал известный советский поэт: «Мамы всякие нужны, мамы всякие важны».

Сегодняшний этап развития, как нам представляется, как раз характеризуется отказом от десятилетиями господствующего убеждения, что существует лишь одна правильная модель бизнес-школ для всего мира. Что у нее есть незыблемые каноны, включая обязательность научных исследований.

Взросление российского бизнес-образования выражается, среди прочего, в практическом применении принципов управления «аджайл», в постепенном отказе от одномерных оценок и выводов, которые всегда характерны для радикалов-неофитов. В сообществе российских бизнес-школ шаг за шагом формируется подходы, характерные для развития российской и мировой экономики, где центр тяжести постепенно смещается с крупного машинного производства конвейерного типа в сторону создания конкурентоспособных, нишевых и ориентированных на прорывные технологии предприятий. Бизнес-школы, сохраняя общие, так сказать, родовые черты, все чаще формируют собственное лицо, свой набор компетенций, ориентированных на запросы определенной группы представителей делового сообщества. Бизнес-школы учатся слушать своих бизнес-клиентов, подстраивать программы и деятельность под их конкретные, практические интересы.

Именно за излишнюю теоретичность, которая с одинаковым успехом может быть выражена в оторванных от реальной практики лекциях университетских профессоров и в оторванных от практики теоретических исследованиях, национальный бизнес критикует сегодня российское бизнес-образование. В этой связи настаивать на том, что все бизнес-школы должны радикально нарастить теоретические исследования, это значит выступать с позиции противоположной рекомендациям заказчика, отказываться от рыночно и клиенто ориентированного подхода. А это путь в никуда. Или точнее - в направлении ухода с рынка, конкуренция на котором быстро возрастает.

Хочу обратить внимание на то, что бизнес не просто просит бизнес-школы стать более практико ориентированными, а с присущей ему энергией и быстротой все чаще заменяет бизнес-школы и университетские бизнес-факультеты, воспитанные на Гумбольдтовском пиетете к высокой науке, на корпоративные университеты и тренинг-центры, вообще не связанные с научными изысканиями. То же происходит с индивидуальными потребителями, которые все чаще останавливают выбор на программах онлайн компании новые «скилы», навыки и умения, которые требуются для успешного трудоустройства на быстро меняющемся рынке.

Возникает резонный вопрос, действительно ли научный поиск является определяющим для рыночно ориентированного бизнес-образования? Выступает в качестве классификатора качественных и некачественных бизнес-школ? И второй вопрос, вытекающий из первого. В какой мере проведение исследований бизнес-школами реально востребовано российским бизнесом?

Ответ на второй вопрос достаточно очевиден. В той мере, в какой бизнес готов финансировать такие исследования. Пока эта мера далеко не отличается щедростью. И, следовательно, учет глубины научных исследований при выборе качественных, с точки зрения бизнеса, бизнес-школ находится где-то в конце списка критериев выбора. Что объективно значит: для значительной части рынка и бизнес школ научные исследования сегодня, к сожалению, объективно не являются важным фактором успеха и признания.

Отметим еще один подводный камень науки в бизнес-школе. Подступаясь к исследованиям, и, выбирая между фундаментальными и прикладными изысканиями, бизнес-школа решает для себя вопрос: кто будет читателем опубликованных статей и материалов? Узкая группа ученых собратьев? Или же бизнес, в чьих интересах работает бизнес-школа, чьи деньги поддерживают бизнес-школы на плаву?

Если это бизнес, что представляется, абсолютно логичным, то для его удобства результаты исследования должны получить удобочитаемый и не основанный на «научном канцелярите» формат и решать его конкретные проблемы. Однако придание публикациям научно-популярного характера автоматом означает отлучение от высокой науки.

Коллеги, которые занимались вопросами развития научных исследований в своих бизнес-школах или на бизнес-факультетах знают, что та их часть, которая по формату относится к научно-популярным публикациям, и охотно и с благодарностью читается бизнесом, не причисляется к науке, не входит в список публикаций, учитываемых в Web of Science или РИНЦ.

Что прикладные, научно-популярные публикации относятся зарубежными аккредитующими организациями и рейтинговыми агентствами к публикациям, направленным на формирование так называемого «импакта» или влияния, воздействия на умы какой-то группы бизнеса, университетского сообщества или общества, в целом (от английского - "impact" - влияние, воздействие, достижение эффекта). И не рассматриваются, как научные статьи. То же правило действует в отношении учебников и большей части индивидуальных и групповых монографий и книг.

И, наконец, международный и российский опыт свидетельствуют, что профессорско-преподавательский состав, ориентированный на серьезный научный поиск и научные публикации, крайне редко одновременно входит в число «звездных» преподавателей, а тем более «звездных» преподавателей-практиков.
В разные годы я задавал вопрос о преподавателях и исследователях руководителям ведущих бизнес-школ Европы (HEC Paris, ИНСЕАД, IMD и др.). И в личных, неофициальных беседах слышал любопытные комментарии, смысл которых сводился к примерно к следующему.

Деление публикаций на научные и «импактовые» применительно к бизнес-образованию - это архаизм, который должен и будет постепенно меняться на более рациональный и взвешенный подход. Однако, вряд ли стоит ожидать резких движений и изменений в течение ближайшего десятилетия, потому что образование всегда отличалось известным консерватизмом.

Поэтому ведущие бизнес-школы мира и Европы вынуждены помимо преподавателей-практиков и консультантов мирового уровня держать в бизнес-школе на отдельных ставках научных исследователей, которые обеспечивают публикации в научных журналах верхних квартилей. В процессе преподавания эта группа экспертов обычно участвует весьма ограниченно. Или не участвует вообще в силу низкой пригодности к этому виду профессиональной деятельности.

«Однако, - говорили мне, - сам факт того, что бизнес-школа вышла на такой ценовой уровень программ и консалтинга, или на такой уровень привлечения средств в эндаумент, что у нее появляются финансовые ресурсы для обеспечения деятельности группы ученых-исследователей, почти не связанной с непосредственной деятельностью бизнес-школы и ее клиентов, но формирующих устойчивое присутствие в отраслевых журналах верхних квартилей, говорит об успешности бизнес школы. Формирует в подсознании потребителей светлый образ синергетического сочетания высокой науки и высокой практики». Иными словами, спонсирование научного поиска по умолчанию воспринимается как некое социальное предпринимательство и как доказательство устойчивости бизнес-школы на рынке, а также, как некий входной билет в сообщество ведущих бизнес-школ мирового уровня.

Как известно, высокая цена программ, создавая имущественную отсечку, обеспечивает ведущим бизнес-школам мира приток только наиболее талантливых и успешных слушателей, обладающих талантом к бизнесу и получению прибыли и доходов. Примерно ту же функцию применительно к бренду бизнес-школы выполняет научный поиск. Имущественная отсечка бизнес-школ, не имеющих возможность спонсировать проведение научных исследований и выход на топовые публикации, выступает одним из факторов ограничения конкуренции и сохранения достаточной компактности группы, которую относят к ведущим бизнес-школам мира.

Стоит ли стремиться выходить на этот уровень? Ответ на этот вопрос связан с амбициями руководства и команды каждой конкретной бизнес-школы и наличием у нее соответствующих ресурсов и возможностей.
Нам представляется, что для бизнес-школ, которые связывают свое будущее исключительно с работой на локальном или даже национальном рынке бизнес-образования, отвлечение крупных временных и финансовых ресурсов на науку может не быть обязательным и являться, по сути и рыночному позиционированию, излишней роскошью.

Тогда как для группы бизнес-школ, претендующих на роль лидеров и законодателей моды в российском бизнес-образовании аналогичные усилия и инвестиции являются в нынешних условиях насущной потребностью. Для них затраты времени и финансовых ресурсов на науку становится важной среднесрочной или даже долгосрочной инвестицией в международный имидж и признание, в возможности в перспективе серьезно увеличить экспорт образования, успешно конкурировать на мировых рынках.
Нам представляется, что это наиболее сложный участок пути, который ожидает ведущие бизнес-школы страны, стремящиеся закрепиться в статусе бизнес-школ мирового уровня. Но, как говорится, дорогу осилит идущий.

Автор уже отмечал, что сегодня в этом направлении наибольших успехов достигли три лидирующие бизнес-школы страны: ИБДА РАНХиГС, ВШМ СПГУ и МШУ «СКОЛКОВО». Что вслед за тройкой лидеров движется компактная группа полутора десятков ведущих бизнес-школ, представляющих не только столичные города, а и ряд передовых регионов нашей страны.

Что первый и второй эшелоны лидеров российского бизнес-образования все активнее включаются в процесс научного поиска, удовлетворяющего требования к качеству, которые предъявляет мировой рынок.

Именно поэтому, ИБДА РАНХиГС при поддержке материнского университета приступил к созданию ряда лабораторий и научных центров, чьи исследования должны расположиться на стыке прорывных технологий и ключевых рыночных трендов, и практики эффективного управления. Уже в этом (2022) году в сотрудничестве с Антверпенской школой бизнеса начнутся исследования в области нейронауки и ее применения в управлении, откроется исследовательский центр развития университетских стартапов, центр изучения особенностей управления быстро растущего российского среднего бизнеса («газелей» и «скрытых чемпионов 21 века»).

Наконец, завершается подготовительная работа по созданию международного центра по исследованию евразийской модели менеджмента, к сотрудничеству с которым подключатся помимо ИБДА РАНХиГС примут участие ряд ведущих бизнес- школ из других регионов России, бизнес школы других евразийских стран, а также представители университетов дальнего зарубежья, обладающих опытом научных исследований и необходимой экспертизой в области развития культурного интеллекта и кросс-культурного анализа эффективных организационных моделей многонациональных предприятий.

====================

Подведем итог. По мнению автора, ключевым критерием жизнеспособности бизнес-образования и правильного пути развития любой конкретной бизнес-школы является тесная связь с бизнесом, способность понимать его запросы и чаяния, быть клиенто-ориентированным, помогать бизнесу развиваться и адаптироваться к условиям формирующейся новой нормальности.

С этой точки зрения, участие у исследованиях, акцент на их научную или популяризаторскую составляющую, ориентация на РИНЦ или на мировые журналы верхних квартилей - это лишь один из многочисленных инструментов, который может использоваться для повышения качества, укрепления имиджа и укрепления связей с бизнесом.

В отличие от ориентации на развитие ESG и цели PRIME, которые за последние годы превратились в «третью миссию» любой уважающей себя бизнес школы, проведение серьезных научных исследований или ограничение своих усилий нерегулярными научно-популярными статьями, это в сегодняшних условиях выбор бизнес-школы, связанной с ее стратегическим видением и развитием.

Для бизнес-школ, находящихся в фазе становления, формирующих бренд и признание на локальном уровне и для бизнес-школ национального уровня масштабы научных исследований, предусматриваемые стратегией развития могут существенно отличаться. При этом эти бизнес-школы могут оказывать качественные услуги региональному или национальному бизнесу и пользоваться его признанием и поддержкой.

Одновременно очевидно, что для российских бизнес-школ, ориентированных на статус школ мирового уровня, на накопление ресурсов для участия на равных в мировом экспорте делового и управленческого образования, развитие научных исследований должно шаг за шагом становиться важнейшей составляющей стратегии развития, источником для самоидентификации, основой для формирования уникальной консультационной экспертизы и сравнительных преимуществ для участия в международном разделении труда и экспорте образования».